Оленевод Ваня Ного – миллионер с 12 лет. Все поколения его семьи родились и жили в ямальской тундре. Он метис — в крови смесь ненцев, хантов и зырян, все они относятся к малочисленным народам Севера. Но основной семья Ного считает зырянскую национальность, поэтому все члены семьи православные, а не язычники, и в чуме есть даже красный уголок с иконами.
Когда Ваня учился в 4-м классе, умер отец. Кому принимать стадо, вопросов не возникло. Теперь, в свои 23 года, "северный олигарх" приумножил наследство и даже не думает менять свои богатства на блага цивилизации и переезжать на "большую землю". Сейчас для него главная забота — роды важенок (важенка — самка оленя — прим. ТАСС), ведь капитал молодого миллионера зависит не от биржевых курсов, а от здоровых телят. Один день из жизни миллионеров — в репортаже ТАСС.
Миллионы на оленях
Чтобы добраться из Салехарда до стойбища семьи Ного, нужно проехать всего около 30 км на вездеходе с большими колесами. Абсолютное бездорожье, водитель ориентируются по GPS-координатам и руслу реки Полуй. О весне в тундре говорит только яркое солнце и небольшие полыньи на льду. Спустя два часа перед нами появляется стойбище — два чума, около десятка нарт, пять собак, одна кошка и домашний олень Авка.
Иван Ного — один из самых молодых оленеводов. Ему 23, и почти полжизни он в одиночку управляет стадом оленей. "Когда умер батя, мне пришлось оставить школу и заниматься хозяйством. Мать и младшую сестру нельзя было бросить", — говорит он. Профессиональным навыкам мальчика обучал дядя — Василий.
Спрашивать у кочевников, сколько у них оленей — моветон. "Мы же их не считаем каждый день. У нас бригада, на 5 оленеводов и 3 чумработницы в общей сложности более 2,5 тысяч животных, из них полторы тысячи — это совхозные олени, которых мы выпасаем и получаем за это ежемесячную зарплату на карточку, остальное — частное. Мне от деда и отца досталось около 200 голов, может, и больше", — нехотя отвечает Ного.
В прошлом году с продажи оленей на забой он купил импортный снегоход, которым гордится.
"Один олень оптом выходит примерно на 12 тыс. рублей. Продавать на рынке по килограммам выходит дороже, но мне некогда ездить в город и целыми днями торговать, у меня забот в тундре много", — делится Иван.
"Еще мы продаем панты — это оленьи рога, наполненные кровью. Летом сдали около 600 кг рогов, это чуть больше 800 тысяч рублей. Оленей загоняем в корали (загон — прим. ТАСС), ловим и отпиливаем рога", — поясняет оленевод.
— А им не больно?
— Никогда не спрашивал, — улыбаясь, говорит Ного. Неприятно, наверное, они брыкаются. Но потом на следующий год отрастают новые.
Друзья, не жившие в тундре, завидуют Ване. "Многие из городов говорят, что я миллионер, — немного краснея, говорит молодой оленевод. — Да, можно и так сказать. Но я никогда не продам разом все свое стадо, потому что умею жить только в тундре. В город переезжать не хочу, не резон, в тундре круче".
По его словам, самая большая проблема для него сейчас — найти невесту. "Да, она должна быть из семьи оленеводов. Русская-то мне зачем? Она ни чум собирать, ни шить малицы (национальная одежда из оленьей шкуры — прим. ТАСС) не умеет, умрем с голода в тундре. Надеюсь, что на дне оленевода с кем-нибудь познакомлюсь. Потому что в апреле мы начнем каслание, пойдем с оленями на север", — добавил Иван.
Современные технологии и яблоки
Руководит бригадой, где живет Ваня, тот самый наставник — дядя, которому в этом году исполнилось 50 лет. "Я родился в этих краях, отпусков и выходных у нас нет. Кроме тундры ни черта не видел, только в молодости два года отслужил в Советской армии в Пензе. Тогда для меня многое было в диковинку, но после сразу вернулся в тундру, потому что надо было помогать родителям", — говорит он.
По словам опытного кочевника, быть оленеводом XXI века гораздо проще, чем даже 15 лет назад. "В нашу молодость мы передвигались только на нартах или на лыжах, а теперь они (указывая на сына и племянника) даже понятия не имеют, как быть без снегохода. Когда не стало моих двух братьев, я стал помогать снохам и их старшим сыновьям. До сих пор живем одной семьей. У меня самого пятеро детей, уже есть внуки. Молодежь сейчас в интернате на учебе, приезжают только на лето", — поясняет Василий.
В это время года — поздней зимой и весной — оленеводы живут около больших населенных пунктов. "Чум у нас стоит здесь, а стадо пасется в 40 км отсюда. Каждый день мы ездим туда, чтобы проверить оленей. В этом году мало снега, поэтому росомахи не нападают. А когда снег глубокий, олень копает сугробы в поисках ягеля и ничего не слышит, в этот момент может напасть росомаха и отрезать шею", — объясняет оленевод.
"Оставлять оленей так далеко мы не боимся, потому что сейчас браконьеров не осталось. У каждого животного есть бирка и клеймо, даже если они спутаются с другим стадом, то оленеводы сами возвращают "потеряшек"", — уточняет он.
Из благ цивилизации в семье Ного — электрогенератор, от которого питается уличное освещение около чума, телевизор, спутниковый телефон. "Мы же не бестолковый народ, у нас есть и сотовые телефоны. Зимой, когда мы около городов — ловит связь, созваниваемся с родственниками, молодежь даже в интернет выходит. А летом полгода, когда уходим на север, нет связи, только спутниковый телефон", — уточняет Василий.
Из угощений на столе — свежие огурцы, помидоры, сметана и конфеты, но основные блюда — морошка и брусника в сахаре, тушеная оленина и малосол из щекура. "Больше всего мы едим мясо и рыбу. Но сами мы не рыбачим, поэтому меняем "мах на мах", кило рыбы на кило мяса. На лето берем в магазинах непортящиеся продукты, в том числе и лапшу быстрого приготовления, потому что долгое время находимся вне "большой земли"", — отметил он.
"Когда я был маленьким, даже не знал, что такое яблоки. Теперь они и бананы круглый год едят, даже арбузы! Но мы не толстеем, потому что много двигаемся", — добавляет Василий.
Уже в конце апреля начнется "великое переселение". "Сказать, сколько километров мы проходим, точно нельзя. Олени же не идут прямиком, у них свои тропы. Вот сейчас мы около Салехарда — это Европа, а двинемся в сторону Воркуты — в Азию", — сказал старший Ного.
Последствия сибирской язвы
Семьи Ного вспышка сибирской язвы, которая была летом 2016 года, не коснулась. "Мы только слышали от других оленеводов об этой болезни по телефону, наши олени были в этот момент от очага очень далеко. Правда, когда сдавали животных и панты на переработку, ветеринары брали анализы на наличие заразы. У некоторых сжигали рога, когда обнаруживали даже подозрение на язву", — рассказывает Иван.
Опытный оленевод вспоминает, что раньше стадо прививали от болезни. "Но последние 15 лет перестали. В этом году перед касланием нам необходимо загнать всех животных в корали, чтобы ветеринары смогли поставить вакцину. Правда, говорят, что многие животные не справляются и дохнут, слабенькие становятся. Но иначе у нас мясо не возьмут", — объясняет старший Ного.
"В эту зиму мало снега, и это хорошо для животных, потому что они успели разжиреть. Почему? Все просто — мало снега, оленям проще доставать себе траву, тратят не много сил. В мае начнется отел, ждем сильный и здоровый приплод", — говорят оленеводы.
После вспышки сибирской язвы в ЯНАО создают дорожную карту оленеводства, так как выяснилось, что сейчас на территории региона выпасается слишком много животных — более 770 тыс. голов. "Мы готовы сокращать стадо, главное, чтобы платили такие же деньги за мясо. А перевыпас есть, иногда даже приходится сражаться за пастбища, особенно с частниками. Но этим занимается руководство совхоза, ругаться в тундре нет привычки", — резюмировал молодой оленевод Ваня Ного.
Добрости — совместная рубрика с "Жить", общероссийским социальным проектом, призванным поддержать людей, оказавшихся в сложной жизненной ситуации.
