Якутия — единственный регион России, где действует закон об этнологической экспертизе промышленных проектов, реализуемых в местах проживания коренных малочисленных народов Севера (КМНС). За семь лет с момента его принятия проведены экспертизы восьми проектов. По их результатам экспертная комиссия насчитала почти 338 миллионов рублей ущерба, который промышленные предприятия нанесли или нанесут в будущем оленеводам, рыбакам и охотникам. Общинам уже выплачено около 65 миллионов рублей компенсаций.
Суммы могли бы оказаться значительней, если бы якутский закон поддержали в Москве. Однако пока подобного федерального законодательства нет, хотя оно, скорее всего, не за горами. Осенью прошлого года президент страны Владимир Путин поручил правительству до конца 2017-го рассмотреть вопрос о нормативном закреплении процедуры этнологической экспертизы. Якутяне связывают с исполнением этого поручения большие надежды.
Собственно, что такое этнологическая экспертиза и для чего она нужна? Ведь есть же узаконенная на всех уровнях экологическая экспертиза проектов. Неужели ее недостаточно?
Где-нибудь в лесотундре живет община оленеводов-эвенков в несколько десятков человек. Их кормят не только олени, но и охота, рыбалка, собирательство. А однажды рядом обнаруживают месторождение полезных ископаемых, и там обустраивается крупное предприятие. Оно прокладывает дороги к рудникам, сооружает фабрики, проводит вскрышные работы (часто с помощью взрывов). Из-за дорог оленеводам приходится менять маршруты кочевий. У охотников становится меньше добычи — зверье разбегается от шума. В сети рыбакам тоже попадает все меньше рыбы, поскольку при копании недр всегда достается и водоемам.
Все эти убытки подсчитывает экологическая экспертиза. Но ведь общинники не только добывают себе пропитание. Они живут своей жизнью. По-своему одеваются, говорят на своем языке, поют свои песни, справляют свои обряды. Это замкнутый мир, которому до сей поры ничто не мешало жить по традициям предков.
А на промышленном предприятии — сотни работников. Вокруг общинников формируется иная языковая среда, и первое, что очень скоро обнаруживают взрослые эвенки, — их дети даже в быту начинают говорить на русском. Между тем разработка месторождений ведется десятки лет. За это время сменяются два-три поколения, и внуки или правнуки нынешних оленеводов уже напрочь забудут не только родной язык, но и песни, обычаи, одежду, да и про оленей забудут. Вот эти потери и оценивает этнологическая экспертиза.
Некоторые недропользователи игнорируют региональное законодательство, заявляя, что лицензии на разработку месторождений они получают в Москве, а этнологическая экспертиза действует только в пределах Якутии
— Однако нет методики, позволяющей оценивать воздействие промышленного освоения на состояние исконной среды обитания и традиционной хозяйственной деятельности КМНС, — отметила, выступая на слушаниях в парламенте Якутии, министр по развитию институтов гражданского общества республики Сардана Гурьева.
По ее словам, экспертной комиссии приходится руководствоваться утвержденной на федеральном уровне методикой, которая позволяет определять только экономический ущерб.
— Это изъятие земли, упущенная выгода и так далее. Но не дается оценка ущерба этнокультурной среде — языку, культуре, традициям, менталитету в целом, — подчеркнула Гурьева.
Главный научный сотрудник Института прикладной экологии Севера Яков Вольперт считает, что корень проблемы еще глубже:
— Разработка методики расчета ущерба принципиально усложняется тем, что в РФ нет такой формы воздействия на среду, как отторжение природного ландшафта. Существуют лишь три типа воздействия: отходы, сбросы, выбросы.
Чтобы в отходы не попала культура малочисленных народов, нужны федеральные методики, нормативы, законы. На уровне региона очень сложно создать полноценную правовую базу, которая регулировала бы отношения между общинами КМНС и промышленными предприятиями. Созданная в Якутии экспертная комиссия скрупулезно подсчитывает все минусы и плюсы (плюсы тоже есть!) вторжения промышленности на территории кочевников. Но выводить суммы ущерба экспертам приходится на основе половинчатых критериев.
Некоторые недропользователи вообще игнорируют региональное законодательство. К примеру, как рассказал глава эвенкийского села Тяня Олекминского района Арсентий Николаев, соседи-золотодобытчики отказываются выполнять закон об этнологической экспертизе.
— Мотивируют тем, что лицензии на разработку месторождений получают в Москве, а экспертиза действует только в пределах Якутии, — говорит он.
Впрочем, есть примеры и иного рода. Одно из газотранспортных предприятий уже перечислило шести общинам 53 миллиона рублей, установленные этнологической экспертизой. Для промышленников это не чрезмерные траты. Они приходят сюда, чтобы зарабатывать на золоте, алмазах и других ископаемых богатствах миллиарды рублей. Счет же им выставляют на несколько миллионов в год.
