Со стороны жизнь известного тележурналиста и путешественника Михаила Кожухова кажется захватывающим приключением: съемки фильма на Крайнем Севере сменяются путешествием по горным дорогам Дагестана, норвежскими фьордами или небольшой деревушкой в центральном Непале. Трэвел-туры, репортажи и съемки в разных уголках мира — одновременно любимая работа и миссия: подарить шанс оказаться за тысячи километров от дома даже тем, кто никогда не покидал родного города. Нам Михаил Кожухов рассказал о том, как правильно писать письма Деду Морозу, сколько получает рождественский эльф, о гостиницах-чумах на просторах ненецкой тундры и об арктической надежде.
— Говорят, что каждый мужчина в жизни проходит три стадии: он верит в Деда Мороза, он не верит в Деда Мороза, и он сам — Дед Мороз. Михаил, скажите, а Вы долго верили в этотсказочный персонаж?
Пожалуй, уже и не вспомню… Зато хорошо помню одну забавную новогоднюю историю, связанную с моим сыном. В начале 90-х я был редактором международного отдела «Известий». Сын был еще маленьким, и в чудеса, и в сказки точно верил. В канун Нового года он написал письмо Деду Морозу и положил его на балкон. В письме сын просил в подарок видеомагнитофон, а в то время это было большой редкостью. Эта чудо-техника только-только начала появляться в России. Пришлось мне, пользуясь служебным положением, попросить нашего корреспондента в Японии прислать мне видеомагнитофон. И когда ребенок его нашел — разумеется на балконе, он посмотрел на меня победно и произнес замечательную фразу: «Учись писать письма Деду Морозу!»
— Вы много путешествуете, где только не побывали, а не доводилось ли встречаться с Дедами Морозами разных стран?
С Дедами Морозами я встречался два раза — в Финляндии и Норвегии. А в Финляндии даже работал у Йоулупукки эльфом. Мы снимали программу о том, как отмечается Рождество в Финляндии. И я, чтобы почувствовать праздник изнутри, а не просто увидеть со стороны, стал одним из участников рождественского праздника — эльфом. Надел на себя какой-то чудоковатый колпак, и радовал народ вместе с другими эльфами. Делал с детьми имбирное печенье, праздничные свечи, одна из них до сих пор стоит у меня дома, ездил на оленях, одним словом — развлекал детей и взрослых, и дурачился по полной программе. На память остались самые милые впечатления, потому что, на самом деле, никаких взрослых людей не бывает. А уж среди мужчин их тем более нет!
— А как оплачивается работа эльфов? Может, имбирными печеньями?
Моя работа оплачивалась в рамках бюджета программы о путешествиях. А от Деда Мороза я ничего, кроме «спасибо» не получил. Но от него ведь больше ничего и не надо.
— А норвежский Дед Мороз? Он не пытался привлечь Вас к работе?
Немного. У норвежского Деда Мороза есть небольшая резиденция, и ему, как и всем его сказочным коллегам, пишут письма дети. И вот тут пригодились мои лингвистические способности, потому что к нему в резиденцию пришло несколько писем из России, а его помощники не могли разобраться с содержанием просьб российских детей и их адресами. Так что я немножко поработал там переводчиком.
— Наверное, эта приятная работа, не каждый день помогаешь Дедам Морозам. А какие-нибудь маги и волшебники, колдуны и шаманы Вам встречались?
Знаете, я, наверное, один из самых больших коллекционеров шаманов и колдунов, потому что я их снимал для наших телепрограмм в десятках стран. Но если начистоту, практически все они были шаромыжниками и проходимцами. Все производили надо мной всякие действия — кусали за спину, поливали какой-то гадостью, посыпали еще большей гадостью… Но ни одно из их предсказаний не сбылось, никаких удивительных превращений не происходило, в общем — магических последствий эти встречи за собой не повлекли.
Правда, было несколько эпизодов, после которых я остался в полной растерянности. Потому что я увидел нечто такое, что никак не укладывается в мои представления о том, как устроен материальный мир. Я видел людей, демонстрирующих мне настолько удивительные способности, что мне трудно было поверить своим глазам.
— И чем они Вас поразили?
Это трудно описать… Но был один, не знаю, как его правильно назвать, шаман или колдун в Непале. Я сидел очень близко от него, на расстоянии примерно метра. И на моих глазах он насыпал в глиняный кувшин сырой рис и минуты три тыкал в него ножом — до тех пор, пока нож не увяз в этом рисе настолько, что он смог поднять весь кувшин, держа нож за рукоятку!
Был и другой удивительный человек, хотя он, не шаман, а скорее, мастер и учитель в школе бесконтактного боя на Бали. Ну, еще полбеды, что от него зажигался тестер — это устройство, с помощью которого электрики проверяют наличие электричества в сети. Но он на моих глазах взглядом свернул гайку с болта! Не могу сказать, что она была насажена на весь болт, может быть, на три-четыре оборота, но я видел, как, подчиняясь некоей невидимой силе, гайка несколько раз повернулась и упала.
— Скажите, а у российского Деда Мороза Вы побывали?
Нет пока… Возможно, когда у меня появятся внуки, тогда, наверное, возникнет и интерес к нему.
— Зато, я знаю, что Вы предлагаете российским путешественникам тур на Ямал — родину ямальского Деда Мороза — Ямал Ири.
Знаете, это вообще одно из моих любимых путешествий, я его сам придумал, побывав в Салехарде. Потому что, во-первых, праздник День оленевода, который там ежегодно проводится, — невероятный! И самое интересное в нем — та часть, когда гости, туристы отправляются в тундру не к тем оленеводам, которые приехали постоять у гостиницы, а к тем, что живут жизнью своих предков, кочуют по тундре и заняты своими делами.
У них всегда есть два-три гостевых чума. И ты можешь поселиться в одном из них и погрузиться в другую реальность… Мне кажется, что это совершенно фантастический, волшебный и уникальный опыт, о котором человек будет рассказывать всю свою жизнь, даже внукам — о том, что он был в тундре, жил с ненцами, арканил оленя и о многом другом. Мне кажется это то, зачем вообще имеет смысл путешествовать.
— Много ли желающих получить эти уникальные впечатления?
В первый раз, когда мы только запустили эту программу, не поехал никто. А в прошлом году было уже две группы, надеюсь, что и в этом году желающие будут.
— Такие программы появляются сейчас и в других северных регионах. Может это новый туристический тренд? И людям стала интересна северная экзотика, чумы, олени, древние обычаи и обряды…
Это путешествия для самых любознательных, я бы так сказал. Вообще говоря, людей, которым интересно что-либо, кроме скучного лежания на пляже — не так уж много. Но я не теряю надежды, что их будет становиться все больше и больше, что это какой-то естественный этап развития человека как путешественника. Вот он погреется пару раз там-сям, а потом ему все-таки захочется поднять голову от песка и увидеть что-нибудь еще. Тут-то я его и жду! В том числе и для того, чтобы отправить на Север.
— А у Вас много интересных программ для таких не ленивых путешественников? Наверняка, что-то придумываете необычное.
Да, придумываем постоянно, ищем что-нибудь оригинальное, и в орбите «Клуба путешествий Михаила Кожухова» постоянно появляются интересные люди. Недавно мы придумали, как мне кажется, очень любопытный маршрут — «Шпионский Лондон с Юрием Кобаладзе». Он журналист, в прошлом — генерал-майор разведки, проживший и проработавший в Лондоне семь лет. Юрий невероятно остроумный и обаятельный человек, и мне очень интересно пройтись с ним по городу, в котором много чего происходило и в годы холодной войны, и в другие времена, послушать его рассказ, а может быть узнать какие-то подробности, известные только ему или немногим людям.
У нас появилась обаятельная Женя Любич, восходящая звезда русского шансона, она стала популярной в Париже, после того, как записала альбом с французской группой Nouvelle Vague. Несколько лет жизни и работы в этом городе дали Жене возможность хорошо познакомиться не только с Парижем, но и его музыкальной средой.
К нам примкнул художник-карикатурист Андрей Бильжо, он особенно любит Венецию и готов показывать этот город без устали, причем с такой стороны, как ты сам никогда его не увидишь. Потому что без Бильжо тебя не пустят в дом праправнука венецианского дожа, тебе не разрешат высадиться на острове, куда закрыт доступ всем, а у него там работает друг — археолог. Ты никогда не найдешь ресторанчик, специально спрятанный венецианцами так, чтобы его не заполнили туристы — это только «для своих».
Есть у нас очень любопытное направление для меломанов, которое «курирует» Михаил Козырев, известный музыкальный журналист. Он приглашает на различные музыкальные фестивали, в основном в Европе, проникает за кулисы и даже на какие-то «квартирники», которые устраивают его приятели-музыканты в разных странах. Словом, мы в постоянном поиске, нам пока еще интересно искать и предлагать новые направления для путешествий.
— Какие российские регионы произвели на Вас особое впечатление? Может быть предложите список мест, которые Вы советовали бы обязательно увидеть?
Для меня лично — это Дагестан, который я открыл для себя нынешней осенью, как одно из самых интересных мест в мире, виденных вообще мною за последние годы. Куда на майские праздники я вернусь с удовольствием и приглашаю всех ко мне присоединиться. Здесь невероятная концентрация самобытности, традиций, обрядов, костюмов! И дагестанцы так переживают, что к ним сейчас мало кто приезжает в гости, что делают невозможное для того, чтобы туристам у них понравилось. Это невероятно гостеприимный, красивый и доброжелательный край.
Вообще, у меня специфические пристрастия, я очень люблю горы, в которых, к счастью, никогда не будет гостиниц, и куда никогда не будут проложены дороги. Например, Приполярный Урал — одно из самых красивых мест в мире. Или горный хребет Хамар-Дабан в Забайкалье. Или плато Путорана в Красноярском крае. Я допускаю, что кроме меня есть еще люди, которые были бы счастливы там оказаться, но ни у меня, ни у них нет возможности оплатить полет вертолета, без которого туда не добраться, поэтому все это остается очень трудно достижимым. Скорее мечтой, чем реальностью.
Та же история с Камчаткой. Путешествие к гейзерам и медведям мало кто может себе позволить. Хотя речь идет о 200 км дороги — но в горах! Правда и вся Норвегия, к примеру, в горах, но там великолепные дороги. Я уж не говорю про Китай, где строят миллионы километров в год. Мне кажется, что весь наш внутренний туризм сводится к Москве и Петербургу, Казани и «Золотому кольцу». И еще несколько ярких мест в Сибири — Катунь, в ее нижнем течении, куда ездит пол-Сибири, Белокуриха на Алтае, которая развивается стремительными темпами, Шерегеш… Мне рассказывают, что очень много перемен на Кольском полуострове, в Хибинах, которые сейчас становятся очень хорошим и комфортным центром для горнолыжного отдыха. Но все это развивается медленнее, чем хотелось бы…
— Михаил, расскажите о фильме про Северный морской путь, работу над которым Вы недавно завершили. Как прошли съемки, что Вас удивило, поразило?
Во-первых, я один из немногих телевизионщиков, которым удалось за полтора года отснять почти все ключевые точки Северного морского пути с земли. С моря это сделать не так сложно. А вот пройти цепочку: Мурманск — Архангельск — Вайгач — Колгуев — Новая Земля — Диксон — Дудинка — Норильск — Сабетта — Певек — Лорино — Лаврентия — Мыс Дежнева — вот это я готов записать в список своих личных достижений.
Фильм готов, это две серии по сорок четыре минуты. С одной стороны, это воспоминание о прошлом, потому что меня интересовали судьбы удивительных людей, связанных с освоением Арктики, совершенно невероятных людей, движимых какими-то совсем немодными сейчас целями и идеалами. Я говорю о таких людях, как один из основателей города Норильска и первооткрыватель Норильского рудного района Николай Урванцев, или не менее знаменитый советский исследователь Арктики Георгий Ушаков. Когда им отказали в финансировании проекта по составлению карт Северной Земли, они взяли кредит в Госторге (тогдашний аналог Сбербанка) как частные лица, чтобы отдать его шкурами белых медведей. Или Никифор Бегичев, которому поставлен памятник в Диксоне, легендарный полярный исследователь, участвовавший во всех арктических спасательных операциях. Он даже спас жизнь Колчаку, тогда еще не адмиралу, а просто лейтенанту.
И мне хотелось обо всех этих людях напомнить. Но в то же время, наш фильм — это и попытка дать зрителю некоторое представление о том, что же сейчас происходит в Арктике, кто там живет, работает. Самое, пожалуй, яркое из впечатлений — это Сабетта, где строится завод по производству сжиженного газа. И это совершенно невероятная по своим масштабам и размаху стройка: 13 тысяч человек в 600 км от ближайшего населенного пункта строят завод, аэропорт, морской порт и всю необходимую инфраструктуру. Фантастические инженерные сооружения, которые просто никогда не строились в Заполярье. Это все выглядит очень современно, и организовано потрясающе. Это место, где действует строжайший сухой закон, и его нарушение грозит немедленной депортацией. В былые времена о такой стройке каждый день газеты бы сообщали!
— Какой главный вывод для себя Вы сделали после работа над этим фильмом?
Главный вывод, который я вынес из всего увиденного во время долгих месяцев путешествий и съемок, заключается в том, что без Севморпути человечество, в общем-то, может обойтись. Это не является безальтернативным маршрутом, есть и другие. Но в то же время, если полностью открыть его для международного судоходства, и при этом сделать все, чтобы он стал востребованным в полной мере (а это значит модернизировать порты, сделать спасательные станции, уточнить карты, достроить новые ледоколы, обустроить понятную и выгодную схему прохождения), то это был бы колоссальный проект, который мы, Россия, могли бы предложить человечеству. И экономические выгоды были бы весьма значительными, а также политические и имиджевые, если хотите. И если у нас не дойдут до этого руки, и не хватит для этого желания и ресурсов, то это все равно сделает кто-нибудь другой.
Знаете, в Норильске посреди города стоит старый самолет, а под ним надпись — «Надежда». Так когда-то назывался маленький аэропорт на окраине, а потом город разросся, и этот самолет оказался окружен заводами, городскими кварталами. Вот в освоение Арктики было столько вложено усилий, ресурсов, столько людей положили жизни на все это, что Арктика для меня остается территорией их надежд.
