Рано утром в запорошенном снегом Баренцбурге из труб поднимаются черные столбы дыма, а над замерзшим фьордом встает полярный туман. В середине апреля на Западном Шпицбергене, самом большом острове норвежского архипелага Свальбард, все еще держится мороз, хотя через несколько дней солнце перестанет заходить за горизонт на следующие полгода. Баренцбург — второй по величине город острова, здесь живут в основном русские и украинцы из Донбасса, которые приезжают по двухлетним контрактам, но зачастую остаются на половину жизни.
Постоянное поселение на этом клочке замерзшей суши появилось в начале XX века, когда были обнаружены месторождения каменного угля. Шахта в месте, где расположен Баренцбург, меняла владельцев с русских на немецких (тогда поселению дали имя первооткрывателя Шпицбергена), а в 1930-е годы — вновь на русских. С тех пор она остается в собственности угольной компании трест «Арктикуголь». После войны Баренцбург вместе с другими русскими поселениями на острове (Пирамида, Коалбухта, Грумант) быстро развивался и гордился более высоким уровнем образования, чем в Советском Союзе. Там было хозяйство на 700 свиней, бассейн с морской водой и оранжерея, снабжавшая жителей свежими овощами. Те, кому довелось жить тут детьми, рассказывают, что в субботы на одной из площадей проходили ярмарки, куда приезжали норвежцы из расположенного в 50 километрах, но не связанного с Баренцбургом дорогой, Лонгйира. Они покупали меховые шапки и угощали детей сладостями. Жилось здесь хорошо, потому что жизнь у всех была одинаковая.
Перемены начались внезапно. Сначала летом 1996 года в крупнейшей авиакатастрофе на норвежской земле погиб 141 человек. Это были в основном работники угольного предприятия, которые возвращались из отпуска на Украине. Их самолет столкнулся со скалой при подходе на посадку. Через год пожар на шахте унес жизни 23 шахтеров. Рыжий появился на свет в то время, судя по всему, в одном из изгибов труб теплотрассы или на обогреваемом портовом складе. Говорят, что однажды, человек, которого он ждал, не вернулся, а когда губернатор Шпицбергена запретил кошек, о нем никто не вспомнил. Рыжий кот остался один. В первых поселениях на Шпицбергене жили только шахтеры, потом к ним присоединились жены с детьми, а под конец — домашние животные. В архивах норвежского Музея Шпицбергена можно найти множество негативов, где кошки появляются в кадре так же часто, как северные олени и полярные куропатки. В 1990-х годах им запретили находиться на острове из-за угрозы распространения бешенства, которое разносят здесь лисы, и, возможно, в первую очередь, эхинококкоза, который опасен для людей и может переноситься мышами.
Любопытно, что на Шпицбергене не было грызунов, пока несколько десятков лет назад они не припыли на российских кораблях, не размножились вокруг населенных птицами гор и не привыкли к суровым местным условиям. Там и тут можно увидеть их следы, начинающиеся от щелей под домами и заканчивающиеся небольшим пятном на снегу.
Анжелика иногда играет с рыжим во дворе. Он любит детей, говорит 30-летняя Таня, качая ребенка на качелях, устроенных между импровизированной кухней в коридоре и комнатой, в которой спит вернувшийся со смены муж. Перед входом в квартиру старшие дети учатся ездить на велосипеде по коридору, пол в котором застелен залатанным линолеумом, а их матери курят сигареты у забитого гвоздями окна. Все двери здесь одинаковые, из-за одних слышно радио, из-за других звучит громкая музыка, но нет никакого лая — только звуки человека.
Анжелика качается молча, в дуршлаге отжимается творог, а на ногтях ног Тани высыхает красный лак. Таня приехала к мужу несколько месяцев назад. По образованию она экономист, но зарабатывает мытьем полов. Ей здесь не нравится, но она не знает, сможет ли вообще вернуться домой, который оказался на линии фронта, а окрестные улицы изменились до неузнаваемости. Здесь в Баренцбурге в прошлые годы становилось все красивее, а люди вдалеке от своих домов живут мирно. В столовой, где питаются все жители, работают два телевизора, так что каждый может смотреть новости. Но все едят молча, не разговаривая о большой политике. В перерывах кухарки поют, навязчивые подвыпившие посетители могут получить от них тряпкой, а рыжий, хотя он уже толстый, — всегда какие-нибудь объедки. В столовой расплачиваются специальной картой, с которой за каждый обед снимается часть зарплаты. Добросердечные люди берут котлеты про запас, заворачивают в салфетку и делятся с ним на выходе.
В квартире можно приготовить только что-то простое, что там поместится на одноконфорочной плите, говорит Таня. Творожный десерт будет, как любит муж, творог тут почти как на Донбассе.
Свое жилище в Баренцбурге она устроила, как могла, но без животных. Ведь это только квартира, а не дом. Птицы прилетят в мае, всего на несколько месяцев. Олени убегают, завидев человека, лисы приходят питаться к помойкам, а потом прячутся в горах, а киты в этот фьорд не заплывают. Хорошо хоть время от времени приходит этот рыжий кот, хотя он и незаконный.
После событий 90-х Баренцбург начал напоминать декорации к провалившемуся фильму с большим бюджетом. Пустые дома сползали в море во время июньских оттепелей, вновь вмерзая в рыжую тундру в сентябре. Оранжерея заросла мхом, из хлева слышалось лишь редкое похрюкивание, а в детском саду остался один ребенок. Объем добычи снизился, а низкокачественного угля хватало только для поддержания работы основной инфраструктуры. Другие поселения такого типа просто закрывали, но здесь есть консульство — визитная карточка Российской Федерации в Арктике, так что в город решили инвестировать.
В последнее время шахта стала производить около 100 тысяч тонн угля в год, обеспечивая в первую очередь местный спрос. Город преодолел кризис, прирост населения гарантирует постоянную работу, по крайней мере, одной учительнице, постепенно ремонтируются фасады домов, например, того, в котором скучает по теплу и деревьям Таня. Недавно кирпичные здания с плохой теплоизоляцией начали облицовывать разноцветными алюминиевыми листами в рамках программы по ревитализации. Внутри все еще царит дух прошлого, въевшийся в обшивку стен. Но снаружи все красиво: металл блестит под низким солнцем.
Нет, рыжего я еще сегодня не видел, говорит 28-летний Иван — мозговой центр развития города и менеджер гостиницы, стоящей в конце выложенной бетонными плитами улицы. Уже два года Иван внедряет свой опыт туроператора из Петербурга в шахтерском городе на краю света, и получается это у него все лучше. Отрываясь на ответы по постоянно звонящему телефону, Иван рассказывает о японских телевизионщиках, которые несколько недель назад приезжали снимать фильм о рыжем. Японцы, известные своей любовью к кошкам, бегали за ним с камерой, а тот постоянно прятался или становился против света, поэтому неизвестно, что у них в итоге получилось. Иван рассказывает, что они привезли кошачий домик с электрическим одеялом, чтобы рыжий не замерз в этой Арктике, то тот только его обнюхал и задремал на ступеньках столовой, как он привык делать в это время года, когда их освещает холодное солнце.
Иван гордится городом, в котором все старое или сносят или ремонтируют снаружи. Он живет в одном из недавно отреставрированных зданий, рядом с которым стоят контейнеры для раздельного сбора мусора. Это его второй сезон на Шпицбергене: он бывает здесь с февраля до ноября, а потом на несколько месяцев возвращается в мир. Днем он следит за маленьким магазинчиком, в котором можно купить все, что ассоциируется у арктического туриста с Россией, и из которого можно отправить открытку с полярным медведем. Еще Ивана постоянно вызывают в разные места, где нужна его помощь, поэтому он бегает между рестораном и пивоварней «Красный медведь». Здесь на 78 градусе северной широты варят три сорта легкого пива.
Еще несколько лет назад в ресторане при гостинице еда подавалась по часам, а за стойкой стояла грустная барменша, у которой не стоило делать заказов после восьми вечера, потому что она уже принималась за уборку. Сейчас стены обшиты светлыми панелями, есть меню à la carte или шведский стол и широкие улыбки.
Мы тут на севере очень любим яркие краски, это улучшает настроение, отвечает Иван на вопрос, почему на фасадах домов использованы такие спорные колористические решения с синим, оранжевым и коричневым цветами. Так делается в России: как можно больше, как можно наряднее, особенно если девять месяцев все вокруг бело.
Баренцбург делает ставку на молодость, и старожилы это понимают: ведь в Арктике если не уголь, то только туризм. Туристы любят фотографировать рыжего, жаль, что он такой старый и долго, видимо, уже не проживет.
Второй Иван, 25-летний парень с востока России, работает тут всего месяц, но знает, что останется дольше. Несколько лет он был на Шри-Ланке гидом, но так как его мама работает в баренцбургской бухгалтерии, он приехал посмотреть, как тут живется. Раньше они виделись раза два в год, а сейчас, наконец, могут почувствовать себя семьей, хотя не живут вместе. Иван приехал на десять месяцев с маленьким рюкзаком. Сейчас еще начало сезона, но он уже водит туристов по улицам, на которых меньше выбоин, ходит с ними в музей и ловко перемещает группы пешек по этой невыносимо пестрой шахматной доске. Если группа просит, он переодевается в полярного медведя и позирует для фотографий. Голова медведя большая, так что в ней легко помещается прическа из длинных дредов. Солнце будет греть все сильнее, но потеть в медведе все равно не придется. Иван слышал, что рыжий — не единственный кот в городе, и достаточно проследить за окнами домов, чтобы заметить какое-то движение за занавеской или отблеск в свете фар проезжающего «КрАЗа» с углем.
На острове, где ничего не пахнет, старого некастрированного кота можно обнаружить по запаху. Тяжелый дух мочи ударяет сразу на входе в покосившееся здание, в котором, на первый взгляд невозможно жить. От квартир веет холодом, но в окнах висят одеяла и старые занавески, в форточку кто-то выпускает дым, а на первом этаже слышна музыка. На звук звонка на втором этаже сразу же открывается дверь: красивая женщина с тонкими чертами лица и вопрошающим взглядом.
Да, рыжий живет здесь, отвечает она тихо, когда у нее из-под ног появляется последний кот на Шпицбергене. Порванные уши, нос в шрамах, видно, что он пережил не меньше, чем город, а сейчас ему (как людям алюминиевая обшивка) достался на старости лет дом. Вы только никому не говорите, просит женщина, я люблю животных и взяла его какое-то время назад. Он тут спит, но ходит есть только к столовой.
Женщина надеется забрать кота с собой, когда у нее закончится контракт, ведь что он будет делать в пустой квартире. Но с другой стороны, отнять его у людей? Вроде бы в документах он записан полярной лисой, песцом, только не становится зимой белым. Зовут его Кешей. Обычно в России так называют попугаев, но раз сюда птицы прилетают всего на несколько месяцев в году, то коту досталось птичье имя.
