Нефть стоимостью 60 миллиардов долларов лежит под прекрасным архипелагом Лофотен. Это нетронутое богатство представляет экзистенциальную дилемму для страны, которая гордится своей политикой в вопросе климатических изменений.
Когда лодка Лейфа Карлсена (Leif Karlsen), покачиваясь, выходит из порта, он показывает на дом, в котором родился 63 года назад. Карлсен почти на два километра отклоняется от маршрута, и мы любуемся величественными, скалистыми вершинами, доминирующими в этой части Северного полярного круга, окаймляющей море. Тогда он указывает на еще одно жилище: «Здесь живет моя бабушка, ей 103 года».
Карлсен рыбачит в водах норвежских Лофотенских островов с 15 лет. Живописный архипелаг, являющийся предметом гордости в стране с обильными природными богатствами, известен своими крупными популяциями арктической трески, которая была основой его экономики в течение почти целого тысячелетия.
Стоит ясный июньский день, сезон ловли арктической трески не начался, и Карлсен выходит в море ловить палтуса. Он рассчитывает на скромный улов: «Мне хватит и одного», — говорит он на сильном, мелодичном диалекте, перекрикивая шум мотора.
Немного отойдя от порта Лауквика, где-то в полутора тысячах километров от Осло, он бросает буек, чтобы отметить, где начинается его ярус. «Когда рыбачишь, у тебя то густо, то пусто», — говорит он, жестикулируя ловкими пальцами, розовый цвет которых оттеняет его синий комбинезон и яркое Норвежское море. «Крупный бизнес захватил большую часть прибрежной Норвегии», — продолжает он, жалуясь, что компании вытесняют мелких рыбаков, скупая квоты вылова и используя более крупные суда.
Настроение становится все мрачнее. Ведь Лофотенские острова являются не только ареалом огромного количества трески и крупнейшим в мире коралловым рифом в холодных водах, здесь под толщей воды таится еще один ресурс. На архипелаге может быть около 1,3 миллиарда баррелей в нефтяном эквиваленте, так же как и на соседних группах островов Вестеролен и Сенья. По сегодняшним ценам это около 60 миллиардов долларов.
Дилемма о том, стоит ли открывать доступ для потенциальной добычи, вызывает наибольшее количество противоречивых дискуссий перед парламентскими выборами в сентябре. Все три крупнейшие партии — которые наберут, скорее всего, около ⅔ всех голосов — выступают в пользу так называемого исследования воздействия, обычно являющегося первым шагом к буровым работам.
«Проще говоря, — делится Карлсен, — это полнейший идиотизм и совершеннейший бред начинать добычу нефти здесь, на Лофотенах». Он цитирует священника и поэта 17-го века, Петтера Дасса: «Без арктической трески мы будем здесь страдать — она для нас как золото».
Борьба за Лофотены однако является вопросом не только локального значения. Это не что иное, как борьба за душу Норвегии, за то, какой страной она хочет быть. В течение десятилетий экономика этой страны и ее рынок труда рос за счет нефти и газа. Она использовала доходы от нефти, чтобы создать крупнейший в мире суверенный инвестиционный фонд, которому принадлежит в среднем 1,3% от каждой нефтегазовой компании в мире.
Новые дискуссии служат иллюстрацией одной неудобной правды. Проповедуя об экологической ответственности на мировой сцене, Норвегия является при этом одним из крупнейших производителей нефти. Защитники окружающей среды и некоторые люди из мира бизнеса обвиняют это государство в лицемерии за то, что оно поддержало Парижское соглашение о климатических изменениях, проводя при этом буровые работы в Арктике. Двойственность позиции Норвегии стала очевидна, когда по указанию парламента страны ее суверенный инвестиционный фонд продал угольные компании, при этом подобное решение рассматривалось также и для нефтяных и газовых компаний.
Многие утверждают, что такие ресурсы, как те, что содержатся на Лофотенах, необходимо оставить в нетронутом виде. Ученые-климатологи считают, что для ограничения глобального потепления на два градуса по Цельсию большая часть оставшейся в мире нефти должна сохраниться в земле. Исследование, проведенное в 2015 году Университетским колледжем Лондона, показало, что для достижения этой цели в Арктике не должна начинаться добыча нефти и газа. Многие считают, что Норвегия могла бы активнее развивать другие виды своей промышленности, такие как рыболовство и туризм.
«Лофотены — это Амазонка и Большой барьерный риф Норвегии, — говорит Нина Йенсен (Nina Jensen), глава группы экологов Всемирного фонда защиты дикой природы в Норвегии. «Это уникальнейшая область. Если вы не можете оставить в такой местности нефтяные и газовые ресурсы, значит, для вас нет ничего святого. Поэтому эта борьба играет столь важную роль».
Проехав два часа по единственной магистрали на Лофотенах — по прямой это всего 50 километров — вы окажетесь в деревне под названием Унстад. Солнце скрылось, и резкий ветер Атлантического океана принес с собой сильный дождь, хлещущий по черным точкам в море — их там около десятка. Это серферы ожидают волну на одной из самых северных точек на земле.
В 1963 году норвежские моряки увидели серферов в Сиднее и решили попробовать свои силы в серфинге на Лофотенах по возвращении домой. Они смастерили свои доски для серфа, имитируя то, что видели на обложке альбома группы Beach Boys. Марион Францен (Marion Frantzen), жизнерадостная дочь одного из тех моряков, теперь руководит вместе со своим мужем компанией Unstad Arctic Surf, которая предоставляет не только услуги проката досок и обучение серфингу, но также сдает в аренду маленькие домики и держит кафе. Бизнес быстро вырос, и серферы приезжают сюда оседлать волны под летним полуночным солнцем и зимой под светом Северного сияния. «Спокойно здесь бывает только в ноябре, декабре и мае», — говорит она.
Как и Карлсен — да и как и большинство жителей Лофотенов — она выступает решительно против проектов бурения. «Я категорически настроена против нефти. Мы просто в панике от этого. Они раздувают эту тему, но для нас в этом ничего хорошего нет. Большинство туристов приезжают на Лофотены ради природы, ради чистоты. Неужели мы готовы этим рискнуть? Ради чего? Это же на все 100% выражает самобытность Норвегии».
Сидя в кафе, под стук дождя по окнам Францен говорит о проблемах трудоустройства. По оценкам норвежского правительства, благодаря нефти в этой местности может ежегодно появляться от 400 до 1100 рабочих мест в год. Все, с кем мне довелось говорить, приходят в ужас от этой статистики. «Несколько сотен рабочих мест, — говорит Францен. — Да что такое, мать вашу, 400 рабочих мест? У меня здесь работают 18 человек, а это маленький бизнес». Карлсен говорит: «Если они оставят нас в покое, мы можем создать гораздо больше [чем 400 рабочих мест]».
Однако Францен и другие быстро развеют ожидания всех, кто считает, что это туризм и рыболовство — это легкая альтернатива нефти. Некоторые местные жители уже сейчас считают, что к ним приезжают слишком много туристов. По оценкам Лофотенского туристического центра, на архипелаг приезжают около миллиона туристов в год, а живут здесь всего 23 тысячи человек.
«Напряжение уже так велико, что, когда рубеж будет пройден, это станет огромной проблемой. Мы, как люди, работающие в туристической индустрии, недовольны. Если вы поедете в местный город, можете целый час простоять в очереди, чтобы купить пинту молока», — говорит Францен, очевидно, немного утрируя.
Если в более уединенных местах Лофотенов еще можно скрыться от людей, то другие части архипелага заполонены туристами, особенно в начале лета. Каждый день круизный лайнер компании Хуртигрутен привозит в Свольвер, один из главных городов архипелага, несколько сотен туристов, а поднимаясь на Флою, я слышу немецкую, французскую, шведскую речь, а также диалекты со всей Норвегии. Недавно Францен видела здесь также большие группы туристов из Азии.
Это положение вещей очевидно даже в спокойном селении Унстад. Благодаря норвежской концепции под названием allemannsrett (право каждого человека) туристы могут ходить, где хотят, и даже бесплатно ставить палатки на частной территории за городом. Во время моего визита я видел 70 туристов с палатками. Проблема в Унстаде — как и в большинстве других мест — состоит в отсутствии общественных туалетов. «Где бы вы ни остановились, повсюду валяется туалетная бумага. Овцы [которых на островах множество] вдоволь нажираются человеческим дерьмом. И это вовсе не та картинка, которую я хочу продемонстрировать всему миру», — говорит Францен.
Большие трудности в инфраструктуре архипелага связаны с тем, что — если не считать нескольких дорог, ведущих к некоторым конкретным селениям — здесь есть только одна магистраль, E10, связывающая острова с северной частью материковой Норвегии. Трасса E10 часто запружена вереницами больших трейлеров, забивающих дороги и наводняющих популярные пляжи.
Словно в доказательство этого утверждения, когда мы с фотографом на следующий день поехали на юго-западный край архипелага, нам пришлось резко остановиться. Немецкий автобус с туристами съехал с довольно узкой дороги в кювет. Грузовик компании, осуществляющей помощь на дорогах, пытается вытащить его, но тщетно. Всего за несколько минут в оба направления скапливаются десятки машин. В результате грузовик на время принимает свое поражение, давая проехать машинам, чтобы сформировавшийся за ним затор рассосался.
Вскоре после этого мы заходим в галерею Тора Эсайссена (Tor Esaissen), 80-летнего художника, известного здесь своей политической активностью (на входной двери красуется постер «Лофотены без нефти», а также вывешены предупреждения о выброшенном в море пластике).
«Моя религия — это в первую очередь природа, — говорит он, глядя на холмы с другой стороны дороги. — Когда я слышу разговоры о добыче нефти, это все деньги, одни сплошные деньги, и мы так и не приближаемся к подлинным ценностям». На вопрос об уроне, причиняемом туристами, он серьезно отвечает: «Уничтожить природу, благодаря которой мы живем, — значит рыть могилу самим себе. В чем мы не очень умны, так это в заботе о действительно важных вещах».
Существует множество идей о том, что можно сделать, чтобы снизить разрушительные последствия туризма: ввести туристический налог, квоты посещения, ввести сбор для туристов. Францен предельно четко выражает свою позицию: «Я считаю, что мы не должны принимать на Лофотенах всех. Природа, чистота, ценность земли — все это не для массового туризма».
***
Судьба архипелага, скорее всего, решится в Осло, столице Норвегии, порой кажется, что ее отсюда отделяет целый мир. После недели, проведенной на архипелаге, где солнечная погода в один день сменялась завывающим ветром и проливным дождем, выходя в аэропорту Осло во влажный июньский день, вам кажется, что вы оказались в тропиках.
Споры о бурении здесь тоже значительно отличаются. На пике своего развития около десяти лет назад нефтяная промышленность составляла, по грубым подсчетам, почти половину всего норвежского экспорта и четверть ВВП этой страны. По данным правительственной статистики, нефтяная отрасль принесла более 12 триллионов норвежских крон (около 91 триллиона рублей) по нынешним ценовым условиям за последние 40 лет, а нефтяные компании инвестировали более 3 триллионов норвежских крон в Норвегию.
Ни одна страна, кроме России, не вела себя столь агрессивно в вопросе добычи нефти в своем Арктическом регионе. Действующее правительство было вынуждено сохранить запрет для Лофотенских островов, Вестеролена и Сеньи в рамках коалиционного соглашения в период с 2013 по 2017 год. Но она незамедлительно взялась за исследование в целях добычи нефти на обширных территориях в Баренцевом море недалеко от северного побережья Норвегии. В этом году будет проводиться рекордное количество буровых работ в этой области за всю историю, а далее в 2017 году компании смогут представить 93 новые заявки на месторождения (что также является рекордом).
Однако многие месторождения в Баренцевом море расположены далеко от существующей инфраструктуры, в относительно глубоких водах с неизвестной геологией. Месторождения же в море у берегов Лофотенов, напротив, расположены близко к берегу и недалеко от более южных месторождений в Норвежском море.
Производство нефти в Норвегии снижалось с начала 2000-х годов, и в этом году прогнозируют, что добыча будет почти вполовину меньше, чем в 2001 году. Количество инвестиций также значительно снизилось за последние годы, сократившись почти на треть с 2013 года. «Нефтяной сектор дал государству большое количество рабочих мест и принес ему значительную прибыль, — говорит Терье Совикнес (Terje Soviknes), министр нефти и энергетики Норвегии. — Наше соцобеспечение лучше, чем мы когда-либо могли себе это представить… Правительству очень важно предлагать нефтяным и газовым компаниям новые месторождения».
На вопрос, является ли битва за Лофотены борьбой за душу Норвегии, Совикнес отвечает: «Тут вы правы. Важно знать историю Норвегии. Мы всегда были государством, основой которого были природные ресурсы: сначала это была гидроэлектроэнергия и рыбный промысел, а теперь нефть и газ. Это стало символом споров о том, в каком направлении должна развиваться Норвегия: следует ли нам продолжать развивать нашу нефтяную и газовую промышленность или нет?»
Действующее правоцентристское правительство пошумело о «зеленом сдвиге» экономики, когда нефтяные цены упали, но с тех пор как они отчасти нормализовались, — как и экономика Норвегии — риторика в поддержку нефтяной индустрии усилилась. Эрна Солберг (Erna Solberg), премьер-министр Норвегии и лидер консервативной партии, говорит, что, по ее оценкам, нефтяная и газовая промышленность будут крупнейшим сектором государства еще «10, 20, 30 лет».
Сидя у себя в офисе в средневековой крепости недалеко от фьорда Осло, она говорит, что буровые работы на Лофотенах дадут региону «рабочие места другого рода, для которых требуется более высокий уровень образования». Живописный берег необязательно будет испорчен буровыми платформами, некоторые полагают, что бурение можно организовать при помощи подводного оборудования, а в этой области Норвегия преуспевает. Солберг также отметает критику о том, что правительство отдает предпочтение нефтяной промышленности в ущерб рыболовному промыслу и туризму. «Это искусственное разделение и споры, потому что, на мой взгляд, нефтяная и рыболовная промышленность могут сосуществовать», — добавляет она.
Большинство политиков и советов на Лофотенских островах выступили против нефти. Но не мэр Вагана, второго по величине муниципалитета на архипелаге, Эйвинд Холст (Eivind Holst). Он приводит оценки, по которым нефть в море у Лофотенов стоит 1,5 триллиона норвежских крон, а буровые работы принесут региону инвестиции на сумму 150 миллиардов норвежских крон.
«Мне бы хотелось получить ответ. Я верю, что политики Норвегии смогут разобраться, где есть возможность для таких работ, а где нет», — говорит он.
Крупнейший сторонник начала работ на Лофотенах — это государственный нефтяной гигант Statoil. Эльдар Сэтре (Eldar Saetre), генеральный директор компании, вызвал изумление у многих защитников экологии в прошлом году, когда заявил, что начало работ на Лофотенах «благотворно повлияет на климат». Он утверждал, что при добыче нефти и газа Норвегия производит меньше отходов, чем многие другие страны.
Арне Сигве Нюлунд (Arne Sigve Nylund), исполнительный вице-президент Statoil по развитию и производству, выражает более традиционную точку зрения. Он просто утверждает, что, по мнению компании, следует провести изучение последствий, включающее в себя интересы не только нефтяной индустрии, а также рыболовной промышленности и экологии. «Мы не требуем разрешения на проведение работ, мы просим о проведении исследования, чтобы принять правильное решение», — говорит он. Он допускает, что любое производство на Лофотенах может начаться по меньшей мере через 20 лет.
***
В теплый солнечный апрельский день в центре Осло сотни людей протестуют, надеясь, что он все же ошибается. Выкрикивая «Ло-Ве-Се» (сокращение от Лофотены-Вестеролен-Сенья), они собрались у офисов оппозиционной лейбористской партии, фаворитов предстоящих сентябрьских выборов.
Лейбористская партия давно выступала за разведку добычи нефти на севере Норвегии в качестве способа обеспечения рабочих мест в отдаленных областях. В этом году, однако, она выступила в пользу исследования воздействия только в одной из трех областей у Лофотенских островов. Эти месторождения известны под довольно невыразительными названиями Нордланд VI, Нордланд VII и Тромс II.
Лейбористы теперь хотят присмотреться только к первому из этих трех, которое, по предварительным предположениям, содержит в два раза больше нефти, чем два других. В то время как множество менее многочисленных партий в норвежском парламенте до этого блокировали любую подобную возможность, некоторые опасаются, что в том случае если лейбористы получат достаточное количество кресел для управления правительством меньшинства, они могут обратиться к правым партиям Солберг и Совикнеса за поддержкой в пользу проведения исследования воздействия.
Карлсен утверждает, что сейсмические испытания, проводившиеся нефтяной промышленностью около десяти лет назад, отпугнули треску, и потребовались годы, чтобы рыба вновь сюда вернулась, хотя ученые так или иначе не смогли этого доказать. Кьерсти Буш (Kjersti Busch), доктор наук в области рыбоводства и одна из руководителей консультационной компании Salt, специализирующейся на вопросах, связанных с прибрежной зоной, подчеркивает, что благодаря Гольфстриму Лофотенские острова являются самой теплой частью Арктики. Это способствует увеличению количества водорослей, что, в свою очередь, ускоряет рост популяции рыбы. По ее словам, сбор сейсмических данных или буровые работы, связанные с добычей нефти, представляют большой риск для дикой природы Лофотенов.
Защитники окружающей среды также указывают на опросы общественного мнения, демонстрирующие, что все больше норвежцев враждебно относятся к проекту добычи нефти у Лофотенов. Опрос газеты Aftenposten показал, что 43% населения выступает против исследования воздействия, а 34% высказываются в его пользу. Этот разрыв в девять пунктов можно сопоставить с разрывом всего в один пункт на прошлых выборах 2013 года.
«Мы считали, что с падением цен на нефть это давление прекратится, — говорит Йенсен из Фонда защиты дикой природы. — Однако оказалось ровно наоборот. Давление стало нарастать. Лофотенские острова легкодоступны, они дешевле, чем работы в Баренцевом море, компании гораздо лучше знают местную геологию. Поэтому они действуют столь агрессивно. Они понимают, что время уходит».
Эта тема явно вызывает очень глубокие переживания. И Йенсен, и рыбак Карлсен говорят, что они готовы принять участие в акциях гражданского неповиновения, если на Лофотенах будут разрешены какие-либо работы. «Я не люблю протестовать. Но это единственное, ради чего я готова пожертвовать собой. Я готова сесть за это в тюрьму», — говорит Йенсен.
Есть люди, считающие, однако, что споры о Лофотенах — это просто большое заблуждение. Фритьоф Якобсен (Frithjof Jacobsen), колумнист газеты VG, утверждал в январе, что дискуссии о Лофотенах (будучи основной «линией водораздела» в политике борьбы с климатическими изменениями в Норвегии) являются надуманными. Они позволяют политикам спорить о теоретических вопросах, не нанося никому никакого вреда, и, что более важно, предоставляют нефтяным компаниям маневр, отвлекающий защитников окружающей среды от их более значимой цели — продолжения буровых работ в обширном Баренцевом море. По оценкам Норвежского нефтяного управления, две трети неисследованных ресурсов Норвегии находятся в Баренцевом море, потенциально они составляют 18 миллиардов баррелей нефти.
«Лофотенскими островами нельзя жертвовать ради нефти», — говорит Трулс Гуловсен (Truls Gulowsen), возглавляющий отделение Гринпис в Норвегии. «Это место, отражающее нашу национальную самобытность. Это сердце местного рыболовства, наших прибрежных и горных районов. Поэтому мы не можем позволить себе проиграть эту битву. Но в то же время нефтяная промышленность все больше расширяет месторождения на севере». Поэтому Гринпис судится с норвежским правительством о конституционности буровых работ в Баренцевом море и оставляет другим право бороться за Лофотен.
Местные жители также выражают сомнения в связи с этими дискуссиями. Крисс Роккан Иверсен (Kriss Rokkan Iversen), второй руководитель Salt, говорит, что нефтяную промышленность давно изображали как «злого серого волка». Однако другие виды промышленности также оказывают негативное воздействие на удивительную дикую природу. Увеличение судоходной территории представляет большую угрозу для рыбы, говорит она, а туризм «уже вышел из-под контроля». Разведение рыбы также вызывает противоречия из-за использования антибиотиков для борьбы с паразитами.
«На Лофотенах — огромная концентрация природных ресурсов. Это в той же мере конфликт ценностей, в какой и географический конфликт. Он связан не только с нефтью. Это конфликт между разными видами промышленности, желающими использовать эти природные ресурсы», — говорит она и призывает к исследованию воздействия, которое бы продемонстрировало последствия каждого вида промышленности на природу. «Мы говорим о том, какой мы хотим видеть Норвегию в будущем», — добавляет женщина.
А в Лауквике Карлсен вытаскивает свой улов, семь палтусов, его рекорд для одного яруса. Несколькими днями ранее, когда он возвращался в порт на своей лодке, он снова делился размышлениями о борьбе с нефтью.
«Мы боремся за свою жизнь. Удивительно, что мы умудрились так долго выдержать. Нефти хватит всего на несколько лет — это лишь капля в океане. А рыболовством мы занимались здесь уже тысячи лет», — говорит он.
Он вздыхает, глядя через бесконечное море на свои рыболовные угодья: «Это полный идиотизм. У нас нет будущего с нефтью. У нефти есть свое место в мире, все это понимают, но только не здесь. Есть несколько мест в мире, которые надо защищать, и это место, безусловно, одно из них».
