Накануне саммита ШОС состоялась двусторонняя встреча между российским президентом и китайским председателем. Внешне почти безоблачная российско-китайская повестка не должна заслонять от наблюдателя неизбежных и непростых проблем во взаимоотношениях двух держав-гигантов.
Единство и его пределы
Демонстрация единства. Прямо так некоторые западные издания назвали антураж и сущностную часть очередной встречи Владимира Путина и председателя КНР Си Цзиньпина. Единство и особые отношения проявлялись во всем. В Ордене Дружбы, которым Си наградил Путина (ставшего первым иностранцев, получившим столь высокую награду). В бане из алтайского кедра, которую уже Путин презентовал товарищу Си (а потом говорил, что он и китайский лидер часто обмениваются «некоторыми мелочами»). В совместной готовке китайских блюд. До совместного распития водки, правда, дело не дошло – впрочем, Путин и Си уже пили по рюмке во время дня рождения российского президента.
Собственно, эта демонстрация и была одной из целей визита, причем ее преследовали обе стороны. И Си Цзиньпину, и Владимиру Путину было важно показать Западу (и прежде всего Трампу), что в Евразии формируется новый полюс силы. Многополярный, основанный не только на взаимных интересах (которые много раз на всех саммитах проговаривались), но и на тесных отношениях и взаимоуважении лидеров, по контрасту с прошедшей параллельно «Большой семеркой».
Более того, и в Москве, и в Пекине прекрасно понимают, как Запад боится российско-китайского стратегического союза. И хотя ни Путину, ни Си сейчас этот союз не нужен, поскольку заставил бы стороны участвовать в излишних для себя конфликтах, но сама его гипотетическая возможность важна. В случае каких-либо ультиматумов, затрагивающих интересы обеих стран, он может стать актуальным.
Дотянем до сотни?
Однако Путин и Си, конечно же, встречались не только демонстраций ради. Стороны активно наращивают экономическое сотрудничество (которое еще недавно не дотягивало до уровня политического). Так в 2017 году объем двусторонней торговли вырос на 20% и превысил 80 миллиардов долларов. «В январе-марте объем российско-китайской торговли вырос на еще 31%. Если нам удастся сохранить такие темпы, то к концу года мы сможем выйти на рекордный показатель, на уровень, о котором мы говорили в течение предыдущих нескольких лет — 100 миллиардов долларов», — отмечает российский президент. И визит должен был придать новый стимул данному сотрудничеству.
Так, на полях встречи Путина и Си Москва и Пекин подписали множество совместных документов. Среди них соглашение о сотрудничестве в области гражданского авиастроения (уже давно обсуждается проект по созданию широкофюзеляжного дальнемагистрального самолета, а также тяжелого вертолета), о сотрудничестве в космосе, а также инфраструктурные проекты. «Мы говорим о таких инициативах как грузопассажирская дорога "Евразия", развитие транспортных коридоров "Приморье-1" и "Приморье-2". Мы коснулись также вопросов совместного освоения потенциала Северного морского пути, Транссибирской и Байкало-Амурской магистралей», — говорит Путин. Стороны учредили совместный инвестиционный фонд на 1 млрд. долларов для финансирования проектов на территории РФ и Китая.
Кроме того, развивается и взаимодействие в сфере энергетики. Среди подписанных документов было соглашение на постройку в Китае четырех реакторов, ставшее крупнейшим российским ядерным соглашением с КНР за последнее время.
Наряду с политиками в Китае высадился большой бизнес-десант и, насколько известно, там есть весьма успешные результаты. Например, китайцы не ожидали, что в России так продвинулись в развитии технологий наземных беспилотников.
Присоединяйтесь на амбразуре
Россия надеется не только на активизацию экономических контактов, но и на углубление политического взаимодействия. Вопреки общепринятым представлениям, тут есть серьезные проблемы. Да, Россия и Китай разделяют общую позицию по целому ряду важнейших вопросов – от негативного отношения к размещению глобальной американской ПРО до методов решения сирийской гражданской войны. Однако когда дело доходило до защиты этой позиции – например, в Совете Безопасности ООН – Китай зачастую отходил в сторонку, занимал нейтральную позицию (в том числе по важнейшему для России голосованию по истории с химоружием в Сирии, когда Пекин не стал вместе с Москвой ветировать американскую резолюцию) и бросал Москву в одиночестве на амбразуре.
Позицию Китая можно понять – он действовал по завету Дэн Сяопина и не лез прямо в те дела, которые его не касались. Однако в 2017 году Си Цзиньпин обозначил начало новой, более активной внешней политики Китая, и сейчас, когда Трамп (а вместе с ним и Америка) оказались в международной изоляции, выходить на внешнюю арену само Небо велело.
Теперь главное – чтобы Си перешел от слов к делу. Да, в совместном с Путиным заявлении было прописано, что Китай выступает за сохранение сделки с Ираном, против размещения ПРО и т.п. Вопрос в том, что Китай будет делать для имплементации своей позиции. Уйдут ли китайские фирмы из Ирана, или нет, под угрозой американских санкций? Будет ли Пекин вводить контрсанкции против США? И, наконец, встанет ли с Москвой плечом к плечу на амбразурах в ООН?
Среднеазиатское поле
Некоторые эксперты, правда, видят в активизации китайской внешней политики серьезные угрозы для России. И не столько для Сибири (серьезные люди не транслируют сказки о китайской аннексии Хабаровска и Владивостока), сколько для позиций РФ в Средней Азии.
Действительно, Китай крайне активно окучивает среднеазиатскую поляну – скупает предприятия, входит на рынки, строит инфраструктуру и, естественно, дает деньги. Так, из всего внешнего долга Киргизии 42% (примерно 1,7 миллиарда долларов) приходится на экспортно-импортный банк КНР. Таджикистан должен Китаю немногим более миллиарда (из 3 миллиардов его внешнего долга) А когда местные не могут возвращать кредиты, китайцы берут натурой – как, например, получили от Душанбе в счет уплаты долгов золоторудное месторождение.
Да, иногда проходят массовые протесты против китайской экспансии (взять хотя бы казахский бунт против того, чтобы китайцам передавали в долгосрочное пользование земли сельхозназначения), однако это скорее исключение. Остальные развивают сотрудничество – и вот Китай уже не только в экономике того же Таджикистана, но и в его военной сфере (китайцы строят там объекты пограничной инфраструктуры и проводят учения). Эксперты предупреждают, что в какой-то момент интересы России и КНР в Средней Азии столкнутся, начнется конкуренция и Москву начнут выдавливать из столь важного региона.
Впрочем, эта, на первый взгляд, верная теоретическая конструкция пока не выдерживает проверки практикой. Да, экспансия есть, да, Россия опасается, однако (как уверяют среднеазиатские специалисты) серьезных столкновений российско-китайских интересов в Средней Азии нет. И не столько по причине достаточно вялой экономической политики Москвы в регионе, сколько по причине осторожности китайцев, которые с русскими на конфликт не идут.
Дело в том, что китайцы правильно выставляют приоритеты. Да, Средняя Азия им важна как соседний регион, один из источников углеводородов и территория транзита грузов в Европу. Однако приоритетной сферой экспансии КНР всегда была Юго-Восточная Азия. Возможна также активизация на ближневосточном направлении, а также в Южной Азии. И чем более настойчивым будет Китай, тем более активной станет организованное противодействие со стороны региональных держав. Именно поэтому КНР окажется крайне заинтересованной в стабильности на своих северных и северо-восточных границах, безопасности маршрутов Нового Шелкового Пути и надежности поставок энергоносителей из Средней Азии. Ничего этого не будет в том случае, если Пекин поссорится с Москвой. Так что китайская угроза в Средней Азии, безусловно, есть, но преувеличивать ее не надо. Главной же угрозой российскому присутствию в регионе является как раз та самая вялая политика, в том числе и в области мягкой силы.
Двуглавая дипломатия
Впрочем, у некоторых экспертов возникают и другие сомнения. Например, относительно прочности российско-китайского сотрудничество. Естественно, не в краткосрочной, а в долгосрочной перспективе. Тема, действительно, дискуссионная.
Вопрос в том, как эти отношения будут развиваться в будущем? С одной стороны, есть все поводы для оптимизма. У России и Китая множество общих интересов, возможные двусторонние противоречия (например, на рынках Средней Азии) урегулируются на базисе необходимости сохранения стратегического партнерства. Однако есть и определенные опасения.
Так, вопрос в том, насколько тесные российско-китайские отношения завязаны на Трампе? По мнению экспертов трансазиатского издания The Diplomat, во многом. Министр обороны Китая Вэй Фэнхэ прямым текстом заявил, что одной из целью его апрельского визита в Москву было «показать американцам тесную связь между вооруженными силами Китая и России». Американцы, в свою очередь, очень обеспокоены российской и китайской активностью – причем не только в Евразии и в районе Южно-Китайского моря, но и на американском заднем дворе, в Южной и Центральной Америке, о чем сообщает VOA, более известная у нас как «Голос Америки». Естественно, любое противодействие США лишь будет сближать Москву и Пекин с их схожими интересами. Однако что произойдет тогда, когда противодействие прекратится?
На наш взгляд, ответ прост – оно не прекратится. США (не Трамп, а именно США с их нынешним вектором внешней политики) не смогут найти глобальный модус вивенди ни с Китаем, ни с США. И реальный вопрос тут в том, смогут ли Москва и Пекин проводить общую линию во всех сферах и во всех регионах, где они так или иначе противостоят США и где их интересы сходятся?
Но Запад – это не только США. Так, по словам Си ЦЗиньпина, которого цитирует The Independent, китайско-российские отношения были приоритетом для обеих сторон «вне зависимости от изменения международной ситуации». И в этих словах при желании можно найти намек на достаточно распространенное в КНР мнение – как только произойдет нормализация российско-европейских отношений, Кремль снова развернется лицом к Европе и пятой точкой к Китаю. Все-таки при всей своей евразийскости Россия – прежде всего европейская держава. Как по менталитету, так и по структуре внешней торговли.
Символический ответ состоит в том, что герб России – двуглавый орел, который в равной мере смотрит и на Запад, и на Восток. Политический – в том, что да, раньше Москва не слишком последовательно придерживалась этого принципе, но кризис отношений с Западом показал важность двухвекторности. Как минимум, Китай в Центральной Азии нельзя оставлять одного. Если и самые серьезные экономические аргументы в пользу того, что отношения становятся долгосрочными: в ходе визита сделаны шаги в подготовке большого рамочного торгового договора между РФ и КНР, о котором говорят, что по масштабам оно будет напоминать Транстихоокеанское партнерство, из которого вышли США при Трампе. Коли так, то просматривается и расширение круга его участников, тем более, что обе страны активны в международных евразийских проектах, при том, что а ЕАЭС и Новый Шелковый путь («Один пояс — один путь») не противоречат друг другу, а, скорее, дополняют. Что и позволяет сторонам демонстрировать упомянутое единство.
